Тяжкое бремя буржуазии

Последнее время ловлю себя на том, что совершенно неприличным образом обуржуазился. До сидения в качалке перед камином и кабинетного пиджака с бранденбурами, слава богу, дело пока не дошло, но при таких темпах, боюсь, это уже вопрос недель. Совершенно не понимаю, как меня, выросшего в семье, где только что про паровоз не пели, и духовность звенела в воздухе, как натянутая струна, могла коснуться эта зараза. Не в моей ли узкой, как пенал, комнате висел над диваном портрет Че Гевары, а на книжной полке лежал подаренный в кубинском посольстве полиэтиленовый пакетик с гордой надписью „Куба — первая свободная территория Америки“? В пакетике был песок с Плайя-Хирон. Тогда мне и в голову не приходило, что этот идеологический сувенир представлял собой чистую метафору построенного на песке социализма. Даже когда, подоткнув подол, страна враскорячку устремилась к рынку, вещизм оставался чужд моей душе. А меж тем предприимчивые современники вовсю обустраивали свои гнезда. Случалось мне бывать во многих из них, но одно запомнилось навсегда.

Несколько лет назад я договорился о встрече с одним весьма крупным бизнесменом с тайной мыслью вытянуть из него денежек на журнал. Иронический журнал Жванецкого „Магазин“, который я редактирую, а мой друг Андрей Бильжо оформляет, предприятие явно не коммерческое. Его литературно-художественный уровень, хоть убей, не совпадает с представлением основной массы населения о прекрасном. Во всем мире подобные издания существуют за счет спонсорских взносов. Поиски этих спонсоров и составляют основную часть моей редакторской деятельности. Этого чувака я заприметил на выездном заседании одного известного бизнес-клуба, которое тот проводил в театре Жванецкого. Симпатичный, непосредственный, с простым открытым лицом комсомольского вожака, он сразу привлек мое внимание. Представленный хозяину, через десять минут он освоился полностью.

— Надька, — кричал он в мобильник, склонившись над заливным, — знаешь, откуда я звоню? Ни за что не догадаешься! От Мишки Жванецкого! Хочешь с ним поговорить? Михал Михалыч, — обратился он через весь стол, — хочешь с Надькой поговорить?

Перспектива разговора с неведомой Надькой, видимо, не слишком вдохновила Жванецкого, и он, подхватив под локоть кого-то из знакомых, отвальсировал с ним в дальний угол. Обладателя мобильника это, однако, вовсе не обидело.

— Слышь, Надь, — сообщил он в трубку, — отвалил Мишка куда-то. Ничего, в следующий раз познакомлю.

Через пару месяцев, с помощью моей знакомой, которая по роду службы устраивала эти посиделки, я договорился с ним о встрече.

В назначенный час мы пришли с ней в его офис. Это был небольшой особняк в одном из переулков Замоскворечья. Симпатяга демократично встретил нас в садике, где за бокалом вина я вкратце поведал о цели визита. Надо отдать ему должное, вилять он не стал. Отказал решительно и сразу, честно объяснив, что на такую херню денег не дает. После чего радушно пригласил нас на экскурсию по своим владениям. И от разочарования, которое я испытал спустя несколько мгновений не осталось и следа.

Кабинет хозяина был обставлен мебелью времен Бонапарта. „Все настоящее“, — деловито пояснил он. Стены были украшены различными изображениями одного замка, в наполеоновском, опять же, стиле.

— Это где? — простодушно поинтересовался я.

— Это я себе на Рублевке построил. Мне разные проекты предлагали, но, думаю, чего велосипед изобретать. Я ведь Наполеона с детства уважаю, классный был мужик.

Бронзовый бюст узурпатора, стоящий в углу, не позволял усомниться в искренности его слов.

— А теперь пошли вниз, — пригласил он, — я вам самое главное покажу.

Мы спустились в подвал. Почти все его пространство заполнял огромный мраморный бассейн. Из пасти бронзового льва, как из трубы „А“ в школьном учебнике, плавно струилась нестерпимо голубая вода. Стены подвала были украшены фресками, воспроизводящими виды древней Эллады. В мраморных нишах стояли мраморные же статуи Афины Паллады, Гермеса и Аполлона.

— Подлинники? — уважительно спросил я.

— Копии, — слегка вздохнув, признался он, — но подлинные.

— А это, — кивнул он на стоящие чуть поодаль бюсты Сократа, Платона и Аристотеля, — мои духовные учителя. Только их на ночь и читаю.

Он сделал легкое движение рукой, и подвал погрузился во тьму. Лишь слабо мерцала чуть подсвеченная снизу вода. А на потолке, внезапно преобразившемся в ночное небо, высыпали звезды, ловко образовав собой созвездие Девы. Других звезд на этом небосклоне не имелось.

— Твое? — догадался я.

— Мое, — скромно признался он, опустив глаза.

Ох, ребята, чувствую, скоро доиграемся мы. Растущее последнее время как на дрожжах движение антиглобалистов возникло не на пустом месте. И без того клокочущий темперамент молодняка, подогреваемый к тому же искусной демагогией, способен ахнуть так, что костей не соберешь. Студенческая революция во Франции как-то подзабылась, а жаль! Романтический команданте Че, хотя бы чисто визуально куда симпатичней мирового мажора номер один Билла Гейтса. Про скучно-корректных лидеров других транс-национальных корпораций и речи нет. Очарование буржуазии со времен Бунюэля стало куда менее скромным. Выставляемая напоказ кричащая роскошь вызывает естественное желание разнести этот зажравшийся мир в щепу. Другое дело, что через десяток лет большинство этих молодых людей, ставящих сегодня на уши полицию, подобно их папашам обзаведутся семьями, собственными домами и дорогими машинами. Однако для тех, в чьем доме повыбивали стекла, а машину подожгли уже сегодня, утешение это довольно слабое.

Я не к тому, что богатым быть плохо. Богатым быть хорошо. Но богатство это костюм, который надо уметь носить.

А если не умеешь, то будь спокоен, жизнь рано или поздно научит.