Русский дух в аэрозоли

В пятницу, в 12 часов дня открылась выставка Ильи Глазунова „Храни, Бог, Россию“. Звания народного художника Илья Сергеевич Глазунов был удостоен в 1980 году, аккурат на пике застоя. Власть поспела с канонизацией вроде бы к пятидесятилетию мастера. Однако формальный хронологический момент имел глубокое обоснование. Художник к этому времени окончательно дозрел до пресловутой народности и, что не менее важно, советский народ, озверевший от программы „Время“, километровых очередей за колбасой и Кобзона нон-стоп, в свою очередь, дозрел до Ильи Сергеевича. Патриотизм, генетически присущий душе населения, не мог бесконечно питаться монохромными, окрашенными в цвет хаки киноэпопеями Озерова. Окружающая среда выглядела катастрофически казенно. А тут яркие, чистые цвета. Васильковые глаза, соломенные волосы, алые сарафаны. Да к тому же на беспроигрышном фоне белоснежных церквей. И люди-то, по всему видать, хорошие, цельные. Это вам не дерганый Рублев с подачи заумного Тарковского.

В пятьдесят седьмом году во время фестиваля в Москве в Парке культуры подгадали под праздник всемирной юности выставку современного искусства. Была там, в частности, представлена „Герника“ Пикассо. Живопись, прямо скажем, не для нервных. Натурально, у знаменитого полотна не утихали жаркие дискуссии раздухарившихся от эстетических послаблений граждан. В ходе одной из них произошел впечатляющий обмен репликами:

— Я бы такую у себя дома ни за что бы не повесила, — возмущенно заявила некая дама, твердо стоящая на позициях господствующего метода.

— А „Иван Грозный убивает своего сына“ повесили бы? — ехидно поддел даму оппонент.

Дело вовсе не в запредельном метраже упомянутых шедевров. Каждый из них по-своему давит на психику. Картины же Глазунова абсолютно приемлемы с точки зрения душевного комфорта и, будучи соответственно уменьшенными, органично вписываются в интерьер родной девятиэтажки, какие бы муки от нехристей ни терпели их персонажи. Есть еще одно свойство у этой удивительной живописи. Ее — и это неотъемлемое свойство истинно народного искусства — можно пересказывать словами. Причем достаточно простыми. Как кино про Джульбарса. Например, такими:

Гляжу в окно. Какое буйство красок!
Пруд — синь, лес — зелен, небосклон — голуб.
Вот стадо гонит молодой подпасок,
Во рту его златой сияет зуб.
В его руках „Спидола“ именная —
Награда за любимый с детства труд.
Волшебным звукам трепетно внимая,
Ему вослед животные идут.
На бреге водоема плачет ива,
Плывет по небу облаков гряда,
Симптом демографического взрыва,
Белеет аист в поисках гнезда.
Младые девы пестрым хороводом
Ласкают слух, а также тешат глаз…
Все это в сумме дышит кислородом,
А выдыхает углекислый газ.

И еще одна интересная вещь. Живопись Ильи Сергеевича глубоко народна не только в масштабах, пусть и немалых, России. Она планетарно народна. Несмотря на высокую приверженность русской идее и верность заветам ничего не подозревающих предков, художник глубоко интернационален. В его картинах — ключ к детским душам всех простых людей Земли. Коллективный герой Глазунова — родной брат Микки Мауса и прокладок „Олвейз без сахара“. Такой, если угодно, русский дух в аэрозоли, запах которого органично смешивается с ароматом дорогого французского одеколона, неизменно исходящим от самого Мастера.