Телесные ангелы

У каждого человека, как известно, есть свой ангел-хранитель. Он может принимать самые разнообразные обличья. Скажем, бравого пляжного спасателя, жарким июньским полднем вытаскивающего вас, предельно разогретого изнутри и снаружи, из цепких объятий Нептуна. Или, напротив, чайника-водителя, заплутавшего по дороге в аэропорт и успевающего туда аккурат в момент, когда от взлетной полосы уже отрывается ваш самолет, сюжет о катастрофе которого откроет вечерний выпуск новостей. К чему я это все? А вот к чему.

Где-то года полтора назад, хорошо набузовавшись, возвращался я с женой и дочкой из своего любимого клуба „Петрович“, совсем недавно тогда открывшегося и не обретшего еще нынешнего статуса культового тусовочного места. Дело, понятно, было за полночь. Мы сели на станции „Чистые пруды“ (бывшая „Кировская“) в предвкушение недолгого путешествия до станции „Библиотека им. В. И. Ленина“ (если кто помнит, был такой). Народу в вагоне было минимально. Справа просматривалось несколько лысых пацанов призывного возраста с народным пивом „Балтика“ и девкой на коленях, где-то на периферии — пожилая пара, а прямо напротив, свесив голову, дремал пьяный негр, довольно бомжевато для негра одетый.

— Смотри, какой странный негр, — удивился я, кивнув жене.

— А с чего ты, собственно, решил, что он негр? — в свою очередь удивилась она.

И тут я понял, что никакой это не негр, а самый что ни на есть наш родной бомжара, лицо которого представляло один сплошной синяк явно ножной выработки. Но в это время двери раскрылись по причине нашего прибытия на станцию бывшая „Дзержинская“, ныне „Лубянка“, а это, согласитесь, еще похлеще.

Надо сказать, что не я один присматривался к нетрезвому маргиналу. Лысая поросль также обнаружила к нему свойственный пытливой юности интерес. Во всяком случае, скины (а были это, судя по развитым торсам, именно они) заметно оживились. И пошел с их стороны такой, примерно, текст: „бомж вонючий — пьянь гребаная — столицу засрали — расу белую позоришь — сволота — давить вас гадов“. И, слегка подталкивая друг друга и друг от друга же заводясь, но с места пока не вставая, гнали они всю эту парашу. А потом самый горячий ревнитель белой идеи не выдержал и двинулся к объекту праведного гнева. А поезд меж тем остановился на бывшей станции „Проспект Маркса“, переименованной, вследствие общего недавнего охлаждения к идее пролетарского интернационализма, в „Охотный ряд“, что в данном контексте оказалось неожиданно символично.

И тут я, вовсе не по причине беззаветного героизма, а скорее от физической какой-то невозможности наблюдать всю эту тухлую историю, со словами „кончайте, ребята“ пересел со своей лавки к этому бомжу. Может, в глубине души надеялся, что не станут же они метелить меня, седого дядьку, прямо на глазах у домочадцев. Ага, щас. Вся шобла, за исключением девки, радостно рванулась ко мне. Я вскочил, тут же с криком к нам метнулась жена, а в следующий момент с другой стороны нарисовались два здоровенных, под потолок, шкафа. Этих я вообще не видел.

„П…“, — смекнул я. И не ошибся. Потому что дальше началось кино. Эти двое, не говоря худого слова, абсолютно синхронно и как-то истово даже, начали скинов мочить. Причем со второго удара — уже ногами. Экзекуция была недолгой. Двери в очередной раз распахнулись. «Станция „Библиотека имени Ленина“», — сказал красивый голос.

Измолоченный в месиво молодняк, утирая кровавые сопли, безуспешно пытался подняться с пола, а два атлета, решительно одернув пиджаки и даже не взглянув в мою сторону, вышли на платформу. Мы за ними. Один на мгновенье задержался в дверях и, адресуясь к бомжу, так и продолжавшему безмятежно почивать, бросил на ходу: „А тебя, обезьяна, вообще убить мало“.

Двери захлопнулись, и поезд тронулся. Мы пошли на пересадку. А два моих ангела-хранителя на выход. Видимо, в ту самую библиотеку.