Игорь Иртеньев

Новости
Стихи
Проза
Статьи
На ТВ
Разное
Вопрос-ответ
„Магазин“
Книжная полка
Ссылки
Поиск

на правах рекламы

https://pc-service.kz/

• Перевозки пианино perevozka134.ru.


 

История одного стихотворения

Гоп со смыком
И. Иртеньеву

Вот какая странная пора:
митинги с утра и до утра.
Гитлеровские обноски
примеряет хам московский,
а толпа орет ему „ура!“

Я прошу, конечно, извинить,
только как все это расценить:
русские фашистов били,
но об этом что, забыли?
И готовы свастику носить?

Ну, а может, это только сброд?
Просто сброд хмельной раззявил рот?
Жаждет он, как прежде, скопом
в услуженье быть холопом?..
Ну а сброд — конечно, не народ…

Впрочем, утешенье лишь на час:
зря я обольщался в смысле масс.
Что-то слишком много сброда —
не видать за ним народа…
И у нас в подъезде свет погас.

Булат Окуджава
1992

Как-то я написал стихи, посвященные Булату Окуджаве. Стихи иронические. Я вдруг страшно стал сомневаться, можно ли это стихотворение вообще каким-то образом печатать и себя очень глупо повел. И решил получить как бы благословение Окуджавы на публикацию этого стихотворения.

Я позвонил своей приятельнице Веронике Долиной, прочел этот стишок и говорю: „Вот, Вероника, хочу у Булата Шалвовича спросить соизволения на публикацию“. Она говорит: „Ты, по-моему, вообще перетанчиваешь, потому что ничего в нем, строго говоря, такого нету обидного“. Я спросил у нее телефон Окуджавы, она говорит: „Ну, звонить тебе, наверное, не стоит, потому что он может оказаться не в настроении, а ты человек впечатлительный, тебя это как-то травмирует, но если тебе так уж неймется — напиши ему письмо, хотя, я повторяю, ничего тут не вижу особенного“.

Я написал письмо, составленное в довольно высокопарных выражениях. Потом позвонил еще одному своему приятелю, большому знатоку бонтона — Александру Кабакову. Он мне сделал пару правок — ну, условно говоря, заменил „Ваше превосходительство“ на „Милостивый государь“. Я это откорректировал, подписал и решил послать вместе со стихотвореньем.

Проходит какое-то время. А у меня на письменном столе довольно быстро культурные слои такие образуются — это зрелище не для слабых, мой письменный стол, — там все вот так набросано… Спустя какое-то время, дней через десять, наверное, я увидел, что оригинал, уже правленый — то есть правильный „канонический“ текст — у меня остался на столе. И тут я понял, что, видимо, послал перечерканный с исправлениями. Не очень-то мне было понятно, послал я ему собственно стихотворение или нет. Я понял, что начинаю погружаться в какую-то совершенно идиотскую ситуацию, как муха в банку с вареньем. Из-за своей мнительности я обрастаю совершенно ненужными какими-то подробностями.

Я стал ему судорожно звонить по телефону, чтобы как бы отозвать письмо.

Он не подходил к телефону. Я звонил ему на Безбожный, а он, наверное, был в Переделкине. Я начинаю дергаться.

Какое-то безумие совершенное, высосанная из пальца история.

Потом все это как-то подзабылось — другие дела…

Месяца два спустя я встречаю Окуджаву в ЦДЛ и начинаю ему эту историю рассказывать. Он отнесся ко мне сочувственно — как к сумасшедшему — и так мягко все выслушал. Потом говорит: „Ну, а само-то стихотворение, о чем речь там, вы не могли бы его прочесть?“. Это все происходит в ЦДЛ, в гардеробе. Я себя чувствую полным идиотом — мне еще только не хватает встать на стул и ему это стихотворение прочесть, как мальчику на елке. Тем не менее я это стихотворение читаю.

А стихотворение вот какое.

Он послушал, хмыкнул: „А что, — говорит, — по-моему, очень милые стихи, вы их обязательно напечатайте, а если они у вас войдут в книжку, то я был бы очень рад от вас эту книжку получить“, — благословил таким образом, значит.

Я послал ему эти стихи, когда они вышли в „Юности“, потом подарил ему свою книжку — на какой-то встрече в театре Жванецкого…

А потом вдруг через неделю, я сижу у себя дома, раздается звонок: „Здравствуйте, Игорь, это говорит Булат Окуджава. Я прочел вашу книжку“.

Дальше он мне сказал такие вещи, которые мне просто неловко пересказывать. Я так не краснел никогда. Он мне сказал очень теплые слова, действительно. Это была очень высокая оценка. Я совершенно кирпичным покрылся румянцем и говорю: „Мне это даже неловко слышать“. Он отвечает: „Я вообще не комплиментщик, так что это все от сердца“.

Одно из самых сильных впечатлений вообще в моей жизни — этот звонок был.

Потом, какое-то время спустя, еще через год, наверное, а, может, даже и два, мы выступали на вечере „Литературной газеты“. И вдруг он прочел стихотворение — с посвящением мне. Трудно описать мои чувства. А потом еще какое-то время спустя — еще, может быть, через полгода — эти стихи вышли в одной из последних его подборок в журнале „Знамя“ с посвящением — „Игорю Иртеньеву“. Это, конечно, были подарки судьбы.

Сколько уж времени прошло…

И вот, всех нас сюда привела память о нем. Конечно, это не зарастает, и не зарастет никогда…

У меня вышла книжка — на сегодняшний день это полное собрание моих сочинений. Для меня это очень много, там почти триста страниц текста.

Сейчас я просто почитаю вам из нее стихи.

Из выступления в Доме-музее Булата Окуджавы 18 октября 1998 года

Предыдущее Содержание Следующее

(c) Игорь Иртеньев Дизайн (Ъ) e.g.Orius
Программирование и поддержка (Ъ) DouЪle W