Родился я в Москве в 1947 году.
Мои родители были так называемыми типичными представителями советской
интеллигенции. Отец, Моисей Давыдович, — историк, мать,
Ирина Павловна, по первому образованию также историк (вместе с отцом
они перед войной окончили Московский историко-архивный институт),
по второму — специалист по лечебной физкультуре.
До начала 70-х жили в опять же типичной московской коммуналке
в Марксистском переулке, чем мое знакомство с всесильным учением
и ограничилось.
Этого двухэтажного деревянного дома, фотография которого приведена на
обложке, давно уже нет, как, впрочем,
и патриархальной слободской Таганки. Сейчас это полновесный Центр,
а когда я учился в первом классе, одна семья, притом еврейская,
через два дома от нас, держала корову. Нет и родителей.
Отец умер в 1980 году, мама — в 1995-м.
После окончания четвертой по счету школы нигде долго не
задерживался, — покрутившись в какой-то конторе,
поступил на заочное отделение Ленинградского института киноинженеров
и почти одновременно пришел на телевидение механиком по обслуживанию
киносъемочной техники. Работал в отделе хроники,
за двадцать лет объездил всю страну, ни малейшей тяги к инженерству не
испытывал, поэтому диплом так и не пригодился.
Зато на шесть лет отодвинул действительную военную службу,
каковую я мучительно проходил с 1972 по 1973 год
в Забайкальском военном округе.
Женился довольно рано, в двадцать один год. С Лорой Злобиной
мы прожили четыре года легко и весело, а расставшись,
сохранили добрые отношения на всю жизнь. Те же отношения сохранил
и со второй женой, Соней Иртеньевой, хотя прожили мы значительно
дольше и расставались, соответственно, куда тяжелей. Нашей дочке Яне
сейчас девять лет, и сказать, что папу она она видит только по
телевизору, было бы сильным преуменьшением. С третьей, и, надеюсь,
последней, моей женой, известной, тщеславно отмечу, журналисткой
,
мы вместе восемь лет, а Вера, которой сейчас уже семнадцать, стала мне
второй дочкой.
Отец был большим любителем поэзии. Писал и сам, причем вполне складно, но,
по природной скромности, не придавал этому серьезного значения,
во всяком случае, никаких попыток напечататься не предпринимал,
не считая нескольких публикаций во фронтовых газетах.
Дома у нас имелась очень приличная
поэтическая библиотека, многие книжки были с автографами.
К пятнадцати годам я все это хозяйство перечитал по несколько раз,
но странным образом избежал юношеской болезни стихописания, во всяком случае,
ее наиболее тяжелой для окружающих лирической разновидности.
Писать начал в тридцать с небольшим, публиковаться — почти
одновременно. Дебют состоялся в 1979 году. В еженедельнике
в то время юмором заведовал блестящий автор знаменитого
Владимир Владин.
Он и напечатал мой рассказик „Трансцендент в трамвае“,
став, так сказать, крестным литературным отцом. Рассказы я писал
до середины восьмидесятых параллельно со стихами, пока
,
на чей семинар я ходил и чьим мнением дорожу до сих пор,
мягко не объяснил мне, что стихи у меня получаются ловчей.
В 1982 году я ушел с телевидения и пару лет проработал
в газете ,
в отделе фельетонов
у .
В середине восьмидесятых познакомился с группой поэтов схожего с моим
направления — талантливейшей, но рано умершей
,
,
,
,
,
,
(его сегодня тоже нет в живых),
и
широко известными сегодня литераторами. Все вместе мы создали, в пику
тогдашнему Союзу писателей, наделавший немало шороху в перестроечные
годы клуб „Поэзия“, который просуществовал до начала 90-х.
Присущий мне общественный темперамент на этом не иссяк. Вот уже
восемь лет я редактирую иронический журнал
„Магазин“, учрежденный Михаилом Жванецким.
На этом посту сменил прежнего главного редактора Семена Лившина,
проживающего ныне в г. Сан-Диего, штат Калифорния. Журнал этот
имеет мало общего с традиционными юмористическими органами.
Это по-настоящему литературное, как утверждают недоброжелатели, снобистское,
стильно оформленное издание, напечататься в котором
для многих — вопрос престижа. Для нас же с моим другом,
главным художником журнала
, это предмет гордости,
способ самовыражения и бесперебойный источник головной боли.
Последние три года каждую неделю я появляюсь на экране в популярной
программе „Итого“, куда пригласил меня
другой мой друг, Витя Шендерович, придумав для меня мрачный образ
„поэта-правдоруба“. Некоторые из этих стихов,
написанных по поводу конкретных политических событий, как мне кажется, имеют
самостоятельное значение, поэтому я включил их в предлагаемую
вашему вниманию книгу.
Кроме того, в нее вошли также фотографии из моего семейного альбома. Хотя,
честно говоря, как такового альбома у меня нет.
Его составлением я, видимо, займусь, когда окончательно отойду от дел.
А пока все фотки бессистемно рассованы по пакетам и лежат
в самом нижнем ящике моего письменного стола.
Кто-то из людей, изображенных на них, знаком читателю больше,
кто-то — меньше, кто-то не знаком вообще. Впрочем, это не важно.
Важно то, что все они в той или иной степени оставили след в моей жизни,
которая, что уж там лицемерить, удалась.
