|
|
Пышноволосая птица юности
Окончательно и бесповоротно я убедился в существовании Америки
сравнительно недавно, будучи уже вполне оформившимся человеком.
Случилось это в апреле месяце одна тысяча девятьсот девяносто первого
года. Именно тогда, в составе группы из довольно потрепанных жизнью,
видавших виды людей, именуемых молодыми поэтами, я прибыл на иллюзорный
континент — представлять искусство новой демократической России в рамках
соответствующего фестиваля. Даже стоя в длинной очереди вновь прибывших
в аэропорту JFK, я до конца не был уверен, что нас не дурят. Сомнения
укрепились при виде здоровенного черного полицейского. Что Америка
страна негров и полицейских, мне было известно с детства. Поразило то,
что эти два качества можно, оказывается, совмещать в одном лице.
Следует признать, что Америка моего детства и юности была удивительной
страной. Во главе ее традиционно стояли поджигатели войны. Впрочем, они
эту войну не только поджигали. Кое-где, например, они пытались ее
развязать, а где-то и вовсе развязали. Причем с помощью своих
марионеток. Заправляли всем этим реакционные круги. Сами заправилы, судя
по карикатурам Бориса Ефимова, отличались неестественной полнотой,
носили цилиндры и нечеловеческих размеров запонки с изображением
доллара. Но была, слава Богу, и другая Америка. Она состояла из простых
американцев или людей труда, что практически одно и то же. Люди труда,
напротив, отличались завидной поджаростью, одевались же исключительно в
комбинезоны, из-под которых выглядывали клетчатые рубашки с грозно
закатанными рукавами. Венчала простого американца, как правило,
бейсболка в отличие, к примеру, от простого француза, у которого для
этой цели имелся берет.
Все свое свободное время люди труда проводили в классовых битвах. При
этом сплошь и рядом прихватывали и рабочее. Классовая битва в рабочее
время называлась забастовкой, не путать с традиционным советским
перекуром. Естественно, борьбу рабочего класса за лучшую долю кто-то
должен был возглавлять. На профсоюзы в этом смысле особо надеяться не
приходилось, поскольку они в Америке были тесно связаны с упоминавшимися
выше реакционными кругами. Борьбу поэтому возглавляли американские
коммунисты. Вождями американских коммунистов были два товарища — товарищ
Генри Уинстон и товарищ Гэсс Холл, видные, как утверждала наша печать,
деятели международного коммунистического и рабочего движения. Кто-то из
них, помнится, был негр, а кто-то слепой. Хотя возможно, что один из них
был просто слепой негр, как, например, Рэй Чарлз или Стиви Уандер. Хотя,
возглавь эти двое коммунистическое и рабочее движение, двигалось бы оно,
уверен, куда веселей и уж, во всяком случае, ритмичней. Надо сказать,
что выглядели товарищи Холл и Уинстон для революционеров довольно
заурядно, и до Фиделя с Че было им по части имиджа, как Монголии до
Китая.
В общем, к концу шестидесятых интерес населения нашей страны к
героической борьбе американского пролетариата угрожающе приблизился к
нулевой отметке. И тут судьба преподнесла советским гражданам щедрый
подарок. 22 декабря 1970 года на революционном небосклоне ярко
засверкала новая звезда — Анджела Дэвис. Молодая чернокожая коммунистка,
по профессии университетский преподаватель, загремела в тюрьму по
обвинению в убийстве судьи. Штука, согласитесь, серьезная. Чистая,
вообще-то говоря, уголовщина. Зато романтично. Это вам не флагом махать.
Плюс фактура у прекрасной разбойницы оказалась завидная. Высокий рост,
фигура типа зашибись и, разумеется, роскошная куафюра. Много позже в
нашем лексиконе появилось слово „афро“, а тогда пышная шапка торчавших
во все стороны волос моментально получила имя своей роскошной
обладательницы.
По всей стране прокатилась волна митингов в защиту Анджелы. Пионеры
завалили Белый Дом мешками писем. Матери нарекали новорожденных
непривычным для наших широт именем. Особенное распространение этот почин
получил на Украине, где тяга к прекрасному традиционно была сильнее, чем
в среднем по Союзу.
В конце концов обвинение в убийстве с Дэвис сняли. Отбыв пару лет, она
вышла на свободу и стала неизменным участником различных международных
посиделок борцов за мир, а в 1976 году получила в этой почтенной
номинации Международную Ленинскую премию. В промежутке она приняла
участие в президентских выборах 1972 года, где на пару с тем же,
кажется, Холлом, баллотировалось на должность вице-президента. Дерзкая
затея не проканала, консервативные избиратели предпочли менее
экзотический тандем. А потом подкатила перестройка, и стало нам совсем
не до Анджелы.
Попутно начал меняться в общественном сознании и образ ее
многострадальной родины. Оказалось, что идеи Маркса-Энгельса-Ленина
американы в большинстве своем видели в гробу, а на баррикады вовсе не
стремятся, предпочитая этому активному досугу барбекю и свой, столь
непохожий на наш, футбол. Выяснилось, что и рабочего-то класса у них
толком нет, зато есть средний, замолачивающий ломовые бабки,
разъезжающий на классных тачках и поглощающий в неимоверных количествах
бигмаки с шоколадными батончиками „Баунти Райское Наслаждение“.
А саму Анджелу Дэвис во время той исторической поездки мы совершенно
неожиданно встретили. Если быть честным, то не я сам, а наш товарищ поэт
Саша Еременко. Он привез с собой выставку произведений, созданных руками
советских заключенных, — картины, мелкая пластика из хлебного мякиша,
всевозможные поделки и пр. Эта выставка должна была быть развернута в
знаменитой сан-францискской тюрьме „Алькатрас“. Там-то Саша и
познакомился с высокой располневшей черной леди, занимавшей должность
местного воспитателя. Особенного диалога не получилось по причине
непреодолимого языкового барьера. С тех пор о пламенной революционерке
сведения до меня не доходили.
…Где-то ты сейчас, Анджела, пышноволосая птица моей юности?
|
