Ночь перед торжеством

Сегодня мне предстоит бессонная ночь. Ну ничего, как-нибудь справлюсь. А уже завтра вся наша огромная страна затаив дыхание будет следить за тем, как мне будут вручать главную телевизионную премию в мире — легендарную ТЭФИ. Ну насчет всей я, может, малость и загнул. Возможно, водолазы в Баренцовом море и не затаят. И жители Шатойского района тоже. И врачи „скорой помощи“ где-нибудь в Омске. Их вообще, кроме зарплаты, ничего не интересует. Далась она им, эта зарплата. На нее один хрен ничего не купишь. Что она есть, что нету. Впрочем, не будем о грустном. Есть в конце концов в жизни и светлые моменты. Ведь не может же всем все время быть плохо. Потому что должно же хоть кому-то когда-то быть хорошо. И даже не обязательно абстрактному кому-то. Пусть, например, это буду я.

Кстати, насчет того, что эту премию будут вручать лично мне, это тоже, как бы сказать… ну не совсем точно, что ли. Ее должны вручить программе „Итого“, а там кроме меня дармоедов хватает. Взять того же Шендеровича. Кто его знал, интересно, десять лет назад. Кстати, не факт, что вообще вручат. Запросто могут и не вручить. Замотают, как в прошлый раз. Там же интриги сплошные. Все своих норовят пропихнуть. И ведь вот что еще обидно. Эту заметку я пишу в пятницу, накануне церемонии. И стоять в номере она будет аж до понедельника. А уже поздно вечером в субботу может выясниться, что с премией я пролетел. И все мои переживания были напрасны. И зря я ими с вами, выходит, делился.

Хотя на самом деле, конечно, не зря. Потому что трудно нести в одиночку такой груз. Хочется, чтобы кто-то поддержал тебя в этот момент. Чисто по-человечески. Шахтер тот же. Подошел так, взял крепко за локоть смокинга. Держись, мол, старик. Мне сейчас тоже нелегко. И ушел под землю.

Я, надо сказать, люблю получать всякие премии. Другой вопрос, что мне не больно-то их дают. А если дают, то как-то не ко времени.

Вот, например, была такая премия „Золотой теленок“. Жутко престижная в жанре сатиры и юмора. Присуждал ее некогда знаменитый „Клуб 12 стульев“ некогда знаменитой „Литературной газеты“. К ней прилагался диплом и денежное вознаграждение в размере, кажется, ста рублей. Что считалось вполне почтенной суммой. Каждый сатирик-юморист буквально спал и видел, как бы эту премию оторвать. Дошла, наконец, очередь и до меня. Видимо, в честь этого исторического события премию решили сделать бесплатной, а сама „Литературка“ из знамени либеральной интеллигенции окончательно превратилась в выжившую из ума шестидесятницу.

Зато на следующий год я получил премию „Золотой Остап“, чем горжусь по сию пору. Мне присудили за стихи, а за прозу наградили Довлатова. Увы, посмертно. Да и остальная компания была неслабая. Но и здесь без подлянки не обошлось. Сам приз смотрелся необычайно элегантно. Вытянутая обнаженная фигура командора в одной фуражке, слегка задрапированная длинным узким шарфом. Пришедшая ко мне в номер наутро после вручения горничная уважительно произнесла: „Ах какая изячная статюэтка! Это у вас, Дзержинский, да?“ Остап, хоть и назывался золотым, был выполнен из позолоченного фарфора. Начиная со следующего года призы стали отливать из металла. Но мне дали в этом. Любовался я им примерно месяц, пока трехлетняя дочь, неудачно подбросив мяч, не положила конец моим медитациям. С тех пор осколки былого величия лежат в ящике моего письменного стола. Лежат, как бы напоминая о суетности тщеславных помыслов.

Давно что-то я в тот ящик не заглядывал.