|
Какое время было, блин!
Из всех мало-мальски знакомых мне людей в день смерти Леонида Ильича
плакал только один мой одноклассник Вова Соколов. Вова был архитектор
и работал в ЦНИИЭП чего-то там, кажется, зрелищных предприятий.
Авторскому коллективу, в который он входил, обломилась сказочная халтура
проектировать мемориальный комплекс на Малой земле. По всем законам
светила нашим зодчим Государственная премия. Коллектив пребывал
в радостном волнении. Вова, в одежде, по крайней мере, отличавшийся явной
левизной, даже прикупил по этому поводу первый в жизни галстук, надеясь
лично поручкаться с дедушкой в Георгиевском зале. Но жизнь, как
говорится, рассудила иначе. И Вовина искренняя слезинка влилась
в безбрежную реку народной скорби, заполнившей голубые еще в ту пору
экраны. Не зря плакал мой неудачливый одноклассник. Спустя недолгое
время продажные историки в очередной раз перекроили героическую летопись
великой победы. Легендарный же начальник политотдела 18-й армии,
добившийся решающего перелома в ходе Второй Мировой войны, был низведен
до уровня обычного полковника, каковым, по утверждениям отдельных
злопыхателей, воевавших в составе других многочисленных армий, в ту пору
и являлся.
А ведь всего за каких-то полтора года до этого, точнее, ровно двадцать
лет тому назад, Леонид Ильич был удостоен Ленинской премии в области
литературы. Поводом для вручения единственной, наверно, не имевшейся
у него, цацки послужила трехтомная эпопея, состоящая из той самой Малой
земли, Возрождения и Целины, поднятой так, что Шолохову
и не снилось. Произведения, надо признаться, были сильные. Имена подлинных
авторов в выходных данных, правда, не значились, однако для людей
сведущих не было секретом, что в грандиозном предприятии активно
поучаствовали, например, Аркадий Сахнин и золотое перо некогда
либеральных Известий Анатолий Аграновский. Не стал бы сильно
иронизировать по его адресу отказ от приглашения к почетному
сотрудничеству был в то время куда более чреват, чем сегодня. Золотой
дождь на невольников бесчестья также не пролился, поскольку подневольный
труд рассматривался как партийное поручение. Зато в большом плюсе
оказалась Первая образцовая типография, завалившая одну шестую суши
своей продукцией от тайги до, практически, Британских морей. Тошнее
всего пришлось населению. Малая земля-ааа, священная-ааа земля-аааа
надрывался несколько лет на всю страну не помню кто в финском
темно-сером костюме, и в любых количествах поглощенная водка не в силах
была принести желанного забвения.
Не знаю, ждет ли нас в обозримом будущем всероссийская премьера
путинских мемуаров. Недавно изданная Вагриусом книжка не дает,
по крайне мере пока, оснований для подобного утверждения. С ее страниц
предстает неяркий, хотя вполне адекватный, товарищ с отменной реакцией,
скромным обаянием и внятной, не в политическом, правда, плане, лексикой.
Удовольствуется ли он уже имеющейся у него профессиональной легендой или
захочет задним числом создать новую, покажет будущее. А в заключение
предлагаю окинуть затуманенным взором наше героическое прошлое.
Гуляли мы по высшей мерке,
Ничто нам было нипочем,
Взлетали в небо фейерверки,
Лилось шампанское ручьем.
Какое время было, блин!
Какие люди были, что ты!
О них не сложено былин,
Зато остались анекдоты.
Какой вокруг расцвел дизайн,
Какие оперы лабали,
Каких нам ни открылось тайн,
Какие нам открылись дали.
Какие мощные умы
Торили путь каким идеям.
А что теперь имеем мы?
А ничего мы не имеем.
|