Получилось два импичмента. Один после другого через двадцать восемь дней. Не импичмент, а месячные. Но в итоге все завершилось благополучно. Наши мыльные опера пустили ещё несколько прозрачных пузырей в сторону Кремля и разошлись разрабатывать регламент. А до мая, глядишь, ещё десяток-другой серий набежит… С жалобой от имени нетерпеливых телезрителей выступит поэт-правдоруб:

Нету счастья в жизни личной,
А в общественной вдвойне:
Обещали нам импичмент,
Как обычно, по весне.

Вот мол, пасху отгуляем,
И придет его черёд,
А закончим первомаем,
Чтоб порадовать народ.

Развлеченье предвкушая,
Ждали праздничного дня,
Все семья моя большая,
Все соседи и родня.

Но опять нас облажали,
Хрен попили мы винца,
В избу дети прибежали
В торопях зовут отца:

„Тятя, тятя, горе, горе,
Тятя, тятя, злая весть,
Снова этот дядя Боря
Нам испортил праздник весь.

С Селезнёвым дядей Геной
Вновь сумел он совладать,
Так что с пьянкой офигенной
Нам придется обождать“.

Слава богу, мы не янки,
И своим живём умом,
Да и дело тут не в пьянке,
Дело в климате самом.

Ну, никак импичмент этот
Не растет в саду у нас,
А другие части света
Нам, татарам, не указ.